СЦЕНАРИЙ
«БАЛЛАДА О МАТЕРИ»
«Всем матерям, потерявшим своих сыновей в годы войны – посвящается!»
Звучит музыка. «Журавли». Выступление эстрадного ансамбля Радуга.
ВИДЕО «Начало ВОВ 1941 года».
Ведущая. В то утро простился с тобою
Твой муж или брат, или сын
И ты со своей судьбою
Осталась один на один.
ЗАСТАВКА-ФОТОГРАФИЯ.
Звучит музыка. Литературно-музыкальная композиция «Экспонат» по произведению Б. Васильева.
Игорёк уходил ранним утром 2 октября 1941 года! Провожала его мама да женщины их коммуналки. Мама стояла в распахнутых дверях, прижав кулаки ко рту. По щекам её безостановочно текли слёзы. А Игорь вниз по лестнице уходил на войну, и она в бессловесной тоске глядела ему вслед. На мальчишеский стриженый затылок, гибкую спину, узкие плечи, которым предстояло прикрыть собой город Москву. В конце первого лестничного марша, Игорь оглянулся, но улыбнуться не смог, не до улыбок было в октябре того сорок первого. Но сказал, что все они тогда говорили: «Я вернусь, мама!»
Звучит музыка.
Не вернулся. И письмо Анна Федотовна получила всего одно единственное от 17 декабря 1941 года: «Дорогая мамочка! Бьём мы проклятых фашистов и в хвост и в гриву, только клочья летят. Да, а как поживает Римма из соседнего подъезда? Если не эвакуировалась, спроси, может, письмо мне напишет? А то ребята во взводе получают, а мне совершенно не с кем вести переписку … Я здоров, всё нормально, воюю как все. Как ты-то там одна, мамочка? До свиданья! Целую крепко, твой сын Игорь! Скоро, очень скоро будет и на нашей улице праздник!»
Праздник был не скоро. Скоро пришло второе письмо. От сержанта Вадима Переплётчикова: «Уважаемая Анна Федотовна! Дорогая мама, моего незабвенного друга Игоря! Ваш сын был …»
Был!!! Был Игорь, Игорёк, Игорёчек. Был сыном, ребёнком, школьником, мальчишкой, солдатом. Хотел переписываться с соседской девочкой Риммой, хотел вернуться к маме, хотел дождаться праздника на нашей улице. И ещё жить хотел. Очень хотел жить. Три дня Анна Федотовна кричала и не верила, и вся коммуналка плакала и не верила. А ещё через неделю пришла похоронка, и Анна Федотовна перестала кричать и плакать.
Звучит музыка.
Каждое утро зимой и осенью ещё затемно она шла на Савёловский вокзал, где работала сцепщиком вагонов, и каждый вечер – зимой и осенью уже затемно – возвращалась домой. Перед тем, как уснуть, обязательно перечитывала оба письма и похоронку. Дни складывались в недели, недели в месяцы, месяцы в годы. Время шло. А Анна Федотовна по-прежнему утором уходила на работу, а вечером читала письма. Сначала это было мучительно болезненной потребностью, позже – скорбной обязанностью, потом – привычной печалью, без которой ей было бы невозможно уснуть, а затем – ежевечерним непременнейшим и чрезвычайно важным разговором с сыном, с Игорьком, так и оставшимся мальчишкой навсегда. Она знала письма наизусть, а всё равно перед каждым сном неторопливо перечитывала их, всматриваясь в каждую букву. От ежевечерних этих чтений письма стали быстро ветшать, истираться, ломаться на сгибах, рваться по краям, тогда Анна Федотовна сама, одним пальцем перепечатала их у знакомой машинистки. Теперь у неё имелись отпечатанные копии, а сами письма хранились в шкатулке. Такова была её личная жизнь с декабря сорок первого года.
Звучит музыка.
В 1965-м, к юбилею Победы, по телевидению начали передавать множество фильмов о войне. Анна Федотовна никогда их не смотрела. Не могла она заставить свое, насквозь изъеденное тоской сердце, обжигаться гибелью мальчиков, ровесников её сына. Только однажды задержалась она в комнате дольше обычного, совершенно случайно глянула на экран, и увидела уходящую от неё, узкую мальчишескую спину в грязной шинели, с винтовкой и тощим вещмешком за плечами: «Игорёк!.. Игорёк, смотрите!..»
Но Игорёк, если это был он, снова ушёл, как ушёл почти четверть века назад – навсегда и без оглядки. Отныне Анна Федотовна целыми вечерами сидела у телевизора. Теперь она смотрела всё, что касалось войны, потому что в любой момент могла мелькнуть на экране мальчишеская спина в грязной шинели с винтовкой и вещмешком. Уже отметили юбилей Победы, уже телевидение начало резко сокращать количество военных передач, а Анна Федотовна продолжала сидеть перед телеэкраном, всё ещё надеясь на чудо. Очки, которые прописал окулист, помогли ходить, но читать Анна Федотовна уже не могла. Год от года зрение всё ухудшалось, мир тускнел, уходя в черноту. Но всё равно каждый вечер перед сном она брала письма и неторопливо вглядывалась в них, слушая голоса или воспоминания, навечно врубившиеся в память строки: «… ваш сын рядовой Силантьев Игорь Иванович пал смертью храбрых …»
Звучит музыка.
А затем пришёл 1985 год! Год сорокалетия великой Победы! К празднику готовились, его ждали, им заслуженно гордились!
- Анна Федотовна, это к вам, вы покажи им всё и расскажи, ладно? А я побежала, я в музыкальную школу опаздываю.
- Проходите и говорите, зачем пришли.
- Ваша соседка Римма со своей музыкальной школой выступала на сборе нашей пионерской дружины. А мы взяли почин: « Нет неизвестных героев». А она тогда сказала, что у вас фашисты убили сына Игоря и, что он вам писал письма.
- Игорь успел написать всего одно письмо. А второе написал после его смерти его товарищ Вадим Переплётчиков. Здесь ещё уведомление о смерти.
- Это же не настоящее!
- Правильно, это копии, потому что настоящими письмами я очень дорожу! Ну, хорошо! Мальчик, открой верхний левый ящик. Там есть деревянная шкатулка. Достань её. Вот, можете посмотреть. Это письмо моего сына Игоря, письмо его друга Вадима и … и похоронка.
- Вы должны передать эти документы нам. Пожалуйста.
- То есть как это? Эти письма касаются меня и моего сына, почему же я должна передать их вам.
- Потому что у нас в школе организуется музей. Мы взяли торжественное обязательство к сорокалетию великой Победы «Нет неизвестных героев».
- Я с удовольствием отдам вашему музею копии этих писем.
- А зачем нам ваши копии? Это же бумажки. В копии я могу написать, что моя бабушка героиня Молодой гвардии, ну и что? Возьмёт такую копию музей?
- Не возьмёт. И вы не берите. И, пожалуйста, верните мне все документы. Верните мне в руки документы.
- Бабушка, вы ведь очень, очень старенькая, правда, ведь? А нам предстоит жить и воспитываться на примерах. А вдруг вам станет нехорошо, и тогда все ваши патриотические примеры могут для нас пропасть.
- Вот когда помру, тогда и забирайте. Давайте письма, долго ещё вам говорить?
- А если вы не скоро, то есть я хочу сказать, что вы можете не успеть к сорокалетию великой Победы, а мы не можем. Мы взяли торжественное обязательство.
- Кто знает, кто знает. Только и тогда я не вам эти документы велю переслать, а в другую школу. Туда, где мой Игорь учился, там, поди, тоже музей организуют. Мальчик, поставь эту шкатулку в левый ящик комода. И плотно ящик задвинь. Плотно, чтобы я слышала.
- Трус несчастный. Только пикни у нас.
- Всё равно нельзя. Всё равно.
- Молчи лучше! А то мы тебе такое устроим, что наплачешься. Верно, Катя?
- Верно!
- До свидания, бабушка! Может быть, надо врача вызвать?
- Нет, спасибо ничего мне не надо.
Вечером, Анна Федотовна, попросила Римму почитать ей перед сном. Вдруг она подняла руку и спросила:
- Римма загляни в шкатулку. Нету? Ну? Что ты молчишь?
- Нету. Похоронка на месте, фотографии, а писем нет.
- Только одна похоронка. Прохрипела Анна Федотовна, теряя сознание.
Звучит музыка.
Неотложка приехала быстро. Анна Федотовна молчала, ни на что не жаловалась и, казалось, глядела невидящими глазами сквозь само время. Сквозь всю толщину лет, что отделяли её сегодняшнюю от собственного сына: «Я вернусь, мама!» Нет, не слышала она больше этих слов. Она ясно помнила где, как и когда произнёс их Игорь, но голос его более не звучал в её душе. Было глухо и пусто. Пользуясь её слепотой, эти письма вынули не из шкатулки, их вынули из её души, и теперь ослепла и оглохла не только она, но и её душа. Поняв это, почти на полстолетия пережившая смерть единственного сына, она ощутила вдруг на дряблых, изрубленных глубокими морщинами щеках, что-то тёплое. С трудом поднесла она непослушную руку, коснулась щеки и поняла, что это – слёзы. Первые слёзы с того далёкого дня получения похоронки. Официального клочка бумаги со штампом и печатью, бесстрастно удостоверяющего, что её единственный сын действительно погиб, что нет более никаких надеж и что последнее, что ещё осталось ей, - это память о нём!
И даже, когда она умерла и перестала ощущать всё живое, голос ещё долго, очень долго звучал в её бездыханном теле, а слёзы всё медленнее и медленнее текли по щекам. Официальный холодный голос смерти и беспомощные тёплые слёзы матери.
Звучит музыка.
Ведущая. Мама! В самое трудное время она не требовала к себе снисхождения. В её
слабости таилась огромная сила. У русских матерей особенное сердце. Только
они могут так жалеть, плакать и любить!
Звучит музыка. Стихотворение «Баллада о матери».
Сорок первый – год потерь и страха
Заревом кровавым пламенел…
Двух парней в растерзанных рубахах
Выводили утром на расстрел.
Первым шёл постарше, тёмно-русый,
Всё при нём: и силушка, и стать,
А за ним второй – пацан безусый,
Слишком юный, чтобы умирать.
Ну, а сзади, еле поспевая,
Семенила старенькая мать,
О пощаде немца умоляя.
«Найн,- твердил он важно,- растреляйт!"
«Нет! – она просила,- пожалейте,
Отмените казнь моих детей,
А взамен меня, меня убейте,
Но в живых оставьте сыновей!"
И ответил офицер ей чинно:
«Ладно, матка, одного спасайт.
А другого расстреляем сына.
Кто тебе милее? Выбирайт!»
Как в смертельной этой круговерти
Ей сберечь кого–нибудь суметь?
Если первенца спасёт от смерти,
То последыш – обречён на смерть.
Зарыдала мать, запричитала,
Вглядываясь в лица сыновей,
Будто бы и вправду выбирала,
Кто роднее, кто дороже ей?
Взгляд туда-сюда переводила...
О, не пожелаешь и врагу
Мук таких! Сынов перекрестила.
И призналась фрицу: «Не могу!»
Ну, а тот стоял, непробиваем,
С наслажденьем нюхая цветы:
«Помни, одного – мы убиваем,
А другого – убиваешь ты».
Старший, виновато улыбаясь,
Младшего к груди своей прижал:
«Брат, спасайся, ну, а я останусь,-
Я пожил, а ты не начинал».
Отозвался младший: «Нет, братишка,
Ты спасайся. Что тут выбирать?
У тебя – жена и ребятишки.
Я не жил, - не стоит начинать».
Тут учтиво немец молвил: «Битте,-
Отодвинул плачущую мать,
Отошёл подальше деловито
И махнул перчаткой,- расстреляйт!"
Ахнули два выстрела, и птицы
Разлетелись дробно в небеса.
Мать разжала мокрые ресницы,
На детей глядит во все глаза.
А они, обнявшись, как и прежде,
Спят свинцовым беспробудным сном,-
Две кровинки, две её надежды,
Два крыла, пошедшие на слом.
Мать безмолвно сердцем каменеет:
Уж не жить сыночкам, не цвести...
«Дура-матка, – поучает немец, -
Одного могла бы хоть спасти».
А она, баюкая их тихо,
Вытирала с губ сыновних кровь…
Вот такой,– убийственно великой,-
Может быть у Матери любовь.
Ведущая. Война! В памяти народной навсегда остались годы Великой Отечественной войны. И, пожалуй, самой трагической в годы войны была судьба женщины-матери!
ВИДЕО ОТРЫВОК ИЗ К/Ф «БАЛЛАДА О СОЛДАТЕ».
Звучит музыка. Стихотворение о матери.
Да разве об этом расскажешь
В какие ты годы жила!
Какая безмерная тяжесть
На женские плечи легла!
А тучи свисают все ниже,
А громы грохочут все ближе,
Все чаще недобрая весть
И ты перед всею страною,
И ты перед всею войною
Сказалась, какая ты есть.
Ты шла, затаив свое горе,
Суровым путем трудовым,
Весь фронт, что от моря до моря,
Кормила ты хлебом своим.
В холодные зимы, метели
У той, у далекой черты
Солдат согревали шинели,
Что сшила заботливо ты.
Бросались в грохоте, в дыме
Советские воины в бой,
И рушились вражьи твердыни
От бомб начиненных тобой.
За все ты брался без страха,
И, как в поговорке какой:
Была ты и пряхой, и ткахой
Умела иглой и пилой.
Рубила, возила, копала —
Да разве же все перечтешь?
А в письмах на фронт уверяла,
Что будто б отлично живешь.
Бойцы твои письма читали,
И там, на переднем краю,
Они хорошо понимали
Святую неправду твою.
И воин, идущий на битву
И встретить готовый ее,
Как клятву шептал, как молитву
Далекое имя твое»...
Звучит музыка. «Баллада о матери».
Ведущая: Прошли годы. А матери вновь изо дня в день совершают свой незаметный подвиг, растят, поднимают на ноги детей, воспитывают их добрыми, умными, любящими. А в мире опять неспокойно. В разных концах планеты возникают горячие точки. Одной из трагических страниц нашей истории стала война в Афганистане.
ВИДЕО «АФГАНИСТАН».
ЗАСТАВКА-ФОТОГРАФИЯ.
Звучит музыка. Монолог 1.
Никогда раньше не молилась, теперь молюсь... В церковь на службу хожу... С первых дней боялась за него, у меня ведь больше никого не было. Жили мы в бараке. Я работала на железной дороге стрелочницей, зарплата шестьдесят рублей. Он вырос у меня хороший, метр девяносто шесть ростом. Поступил в строительное училище в Петрозаводске. Потом прислали повестку идти в армию. Попал он в Витебскую десантную дивизию. Приехала я к нему на присягу, даже и не узнала.
Звучит музыка.
После присяги его отпустили на несколько часов, и мы пошли в парк. Сели на траву. Он снял сапоги - ноги стерты в кровь. У них был марш-бросок на пятьдесят километров, а сапог сорок шестого размера не было, и ему дали сорок четвертый. Не жаловался, наоборот: «Мы бежали с рюкзаками, гружеными песком. Как ты думаешь, каким я прибежал? Наверное, последним из-за этих сапог. Нет, мама, я был первым. Я снял сапоги и бежал, и песок не высыпал, как другие». Мне хотелось сделать для него что-нибудь особенное: «Может, сынок, в ресторан пойдем? Мы никогда с тобой не были в ресторане. Мама, купи лучше мне килограмм леденцов. Вот это будет подарок»!
Перед отбоем мы расстались. Он помахал мне вслед кульком с леденцами. Садились в автобус, я одна из родителей плакала. Как будто что-то мне подсказывало, что видела его в последний раз. Скоро он написал: "Мама, я видел ваш автобус, я так бежал, чтобы увидеть тебя еще раз". Второе письмо начиналось: "Привет из Кабула..." Прочитала и так начала кричать, что прибежали соседи. В последнем письме он написал: "Если я проживу лето, я вернусь". Двадцать девятого августа я решила, что лето кончилось, купила ему костюм, туфли… Тридцатого августа он погиб. Помню, привезли его в цинковом гробу: вот, мать, твой сын... Отдаем тебе... Я не могла его даже поцеловать последний раз, погладить, я даже не видела, во что он одет...
Звучит музыка. Стихотворение.
Я сына родила не для войны!
Не для войны букварь ему давала,
Тревожилась, гордилась, тосковала.
Пожизненно влюблённая, как мать,
Готовая и штопать, и мечтать,
И ждать скупых, нерасторопных писем,
С какой-нибудь окраины страны.
Я сына родила не для войны!
Еще вчерашний звонкий голосок,
А нынче жизнерадостный басок
Мне веру в жизнь и счастье утверждает.
А где-то в мире солнечном блуждает
Угроза смерти, голода и тьмы –
Работают холодные умы…
Я сына родила не для войны.
Звучит музыка. Монолог 2.
Я не сумасшедшая, но я его жду, рассказывают случай: привезли матери сына, она его похоронила, а через год сын возвращается. И я жду, я не сумасшедшая...
Родила двоих сыновей. Росли: один большой, второй маленький. Старший Саша в армию идет, а младший Юра в шестом классе: «Саша, куда тебя посылают?»
- Куда Родина прикажет, туда и поеду.
Пришло первое письмо. Юра бежит ко мне с ним: «Мама, нашего Сашу на войну посылают? Повезло ему - героем будет».
- На войне убивают, сынок.
- Ты, мама, не понимаешь. Он вернется с медалью "За отвагу".
... Принесли Сашин чемоданчик, в нем зубная щетка, кусок смыленного мыла, мыльница и справка об опознании.
- Ваш сын умер в госпитале.
У меня как пластинка в голове... Его слова: «Куда Родина прикажет, туда и поеду... Куда Родина прикажет, туда и поеду...»
Внесли и вынесли ящик, как будто в нем ничего не было. Всю ночь сидела и звала: «Саша! Саша!»
Ящик молчал, ящик тяжелый, цинковый. Три года, как сына нет, ни разу не приснился. Брючки его под подушку кладу. Приснись, сынок. Приди повидаться. Не идет. В чем я перед ним провинилась? Из окна нашего дома видна школа и школьный двор. Дети там играют. А я лежу ночью и прошу: «Приснись, сынок. Приди повидаться!»
Звучит музыка. Песня «Молитва».
Звучит музыка. Монолог 3.
Он у меня маленького роста был. Родился маленький, как девочка, два килограмма. Обниму его: «Мое ты солнышко». Ничего не боялся, только паука. Игрушки любил военные. Дари ему танк, автомат, пистолеты. Нацепит на себя и марширует по дому. Я солдат… я солдат… Мое ты солнышко. Поиграй во что – нибудь мирное. Нет, я солдат … я солдат. Идти в первый класс. Не можем негде купить костюм, какой ни купи – он в нем тонет. Мое ты солнышко. Забрали в армию. Я молила не о том, чтоб его не убили, а чтоб не били. Я боялась, что будут издеваться ребята посильнее, он ведь такой маленький. Попросил: “Пришлите все свои фото: мама, папа, сестренка. Я уезжаю…” Куда уезжает, не написал, через два месяца пришло письмо из Афганистана: “Ты, мама, не плачь, наша броня надежная”. Мое ты солнышко… Наша броня надежная… Уже домой ждала, ему
месяц остался до конца службы. Рубашечки купила, шарфик, туфли. И сейчас они в шкафу. Одела бы в могилку, сама бы его одела, так не разрешили гроб открыть… Поглядеть на сыночка, дотронуться… Первым пришел капитан из военкомата: «Крепитесь, мать. Где мой сын? Здесь в Минске. Сейчас привезут». Я осела на пол: « Мое ты солнышко»! Поднялась и набросилась с кулаками на капитана: «Почему ты живой, а моего сына нет? Ты такой здоровый, такой сильный, а он маленький. Ты – мужчина, а он – мальчик… Почему ты живой?!
Звучит музыка. Стихотворение.
Русские матери!
Сколько в войну сыновей вы утратили.
В горе своем сединой убеленные,
Над обелисками низко склоненные.
Русские матери – сердцем открытые,
Как не сломились вы горем убитые.
Светлой зарею взошли над Россией,
Стали звездою ее негасимою.
В белые вьюги, в цветении смородины
Низкий поклон вам от ласковой Родины,
Вашим сынам, что стоят обелисками,
Вечная память и скорбь материнская.
Звучит музыка. На сцену выходят все участники.
Мне говорят, что слишком много
Любви я детям отдаю,
Что материнская тревога
До срока старит жизнь мою.
Ну, что смогу я им ответить –
Сердцам, бесстрастным как броня?
Любовь, мной отданная детям,
Сильнее делает меня.
В ней все –
И радость, и терпенье,
И те шальные соловьи…
За это чистое горенье
Спасибо вам
Сыны мои!
Звучит музыка. Финальная песня «Помни».
Пока живые помнят павших,
Пока надежда в них жива,
И память о солдатах наших
Не листьев шелест, не слова.
Пока душа скорбит и помнит,
И слёзы капают из глаз.
Пока мы помним этот подвиг
И он пока частичка нас.
Нет ни одной на свете силы
Что помешает помнить вас
Простые русские солдаты
Сложили головы за нас.
Вы подарили это небо,
Вы подарили мир всем нам,
Мы обещаем это помнить
Открыто сердце, словно храм.
ПАРШИНА ВЕРА ВАЛЕНТИНОВНА
